Всякий человек, умудренный опытом и заручившийся каким-либо знанием, выделяющим его из среды заурядных людей, получает право на название знатока, или, что одно и то же по корню слова, — знахаря. Житейская практика показала, однако, некоторую разницу в бытовом применении этих двух слов. Первое из них присваивается тем, кто знает толк в оценке всякого рода вещей, умеет верно определять доброту, качество и свойство предметов — словом, кого обычно называют иностранным именем «эксперта». Всякий же знахарь, пользующийся общим уважением за выдающиеся знания, приобретенные личным трудом, и за природное дарование, собственно есть не кто иной, как самоучка-деревенский лекарь, умеющий врачевать недуги и облегчать телесные страдания не только людей, но и животных.  
  Строго говоря, мы не имели бы никакого права причислять этих людей, промышляющих лечением болезней, к категории тех, которые знаются с нечистой силой, если бы суеверные, основанные на предрассудках понятия еще не господствовали властно в народной среде. В деревенском же быту продолжают смешивать знахарей и ворожбитов, знахарок и ворожей с чародеями, колдунами и колдуньями. Это делается по вековечной привычке во всем необычном подозревать сверхъестественное, и по простодушной вере, что во всем, не поддающемся нашему разумению, несомненно должно быть участие и работа таинственных сил, хотя бы и не злобных. Сами знахари, своими приемами врачевания и требованием при этом особенной или странной обстановки, поддерживают это заблуждение, не столько в видах корысти, сколько по глубокому убеждению, что иначе действовать нельзя, что так повелось искони, и что очень мудрено довериться силе целебных снадобий, если они не наговорены заранее или не нашептаны тут же на глазах больного, так как главная сила врачевания заключается в словах заговора, а снадобья служат лишь успокоительным и воспособляющим средством. Поэтому-то и зовут знахарей «шептунами», именно за те «заговоры» или таинственные слова, которые шепчутся над больным или над снадобьем. Заговоры воспринимаются или изустно от учителей, или из письменных записей, в изобилии распространенных среди грамотного сельского населения под названием «цветников», «травников» и «лечебников». Произносятся они полушепотом, с целью, чтобы не услышал непосвященный человек (иначе заговоры не имеют никакого значения) и чтобы остались они неотъемлемой собственностью одних только знахарей. Сопровождаются заговоры различными движениями рук и губ для того, чтобы удержать силу слов, или, как говорится, «запечатать замок». Знахари, даже искренне убежденные, тоже проделывают это, хотя они во многом отличаются от колдунов, между которыми так много плутов, принявших на себя личину притворства ради явного корыстного обмана. В этом особенно часто обвиняют тех мастеров, которые бродят по деревням и известны под именем «коновалов». Они собственно лекари-знахари, избравшие своею специальностью лечение лошадей, но дерзающие лечить и других животных, и даже людей. Некоторые из них, вроде ладожан и егорьевцев (из Рязанской губернии) давно уже отнесены в число несомненных колдунов, чему способствует и внешний наряд их, состоящий» как и у самоедских и сибирских шаманов, из разнообразных ремешков, колечек, сумочек, бляшек и т. п: В довершение сходства, ладожане и егорьевцы .вечно похваляются своими связями с нечистой силой.  
  Главное отличие между колдунами и знахарями состоит в том, что первые скрываются от людей и стараются окутать свое ремесло непроницаемой тайной, вторые же работают в открытую и без креста и молитвы не приступают к делу: даже целебные заговоры их, в основе своей, состоят из молитвенных обращений к Богу и св. угодникам. как целителям. Правда, знахари тоже нашептывают тайно. вполголоса, но зато открыто и смело действуют:  
  «встанет раб Божий благословясь и перекрестясь, умоется свежей водой, утрется чистым полотном, выйдет из зобы к дверям, из ворот к воротам, выступит под восточную сторону, где стоит храм Введения Пресвятой Богородицы, подойдет поближе, поклонится пониже, попросят смотреть лестно, и повсеместно, и всечасно». Колдун действует зачастую по вдохновению: разрешает себе выдумку своих приемов и средств, лишь бы они казались внушительными и даже устрашали. Он выжидает и ищет случаев показать себя в возможно импонирующей обстановке. хотя бы и с растрепанными волосами и со всклоченной бородой. На свадьбы и за праздничные столы он являстся незваным и старается придти неожиданно, словно из-под земли вырасти и т. п. Знахарь же идет торной дорожкой и боится оступиться: он говорит по-ученому, как по писаному, придерживаясь «цветника», или как наставлял его покойничек-батюшка. Знахаря не надо разыскивать по кабакам и не придется заставать полупьяным, выслушивать грубости, смотреть, как он ломается, вымотает плату, угрожает и застращивает своим косым медвежьим взглядом и посулом несчастий впереди. У знахаря—не «черное слово», рассчитанное всегда на зло и беду, а везде «крест-креститель, крест-красота церковная, крест вселенный — дьяволу устрашение, человеку спасение». (Крест опускают даже в воду перед тем, как задумают наговаривать ее таинственными словами заговора, и, таким образом, вводят в нее могущественную целебную сяду.) У знахаря на дверях замка не висит; входная дверь открывается свободно; теплая и чистая изба с выскобленными стенами отдает запахом сушеных трав, которыми увешаны стены и обложен палатный брус; все на виду, ж лишь только перед тем, как начать пользовать, знахарь уходит за перегородку Богу помолиться, снадобье приготовить: и тогда оттуда доносятся шепоты и вздохи. Выговаривая себе всегда малую плату (копеек пять-десяти. знахарь говорит, что берет деньги Богу на свечку, а чаще довольствуется тем количеством яичек от домашних кур. какое принесут, а то так и ничего не возьмет и, отказываясь, скажет: «Дело Божеское — за что тут брать?». Впрочем, плата, даваемая знахарям, не считается зазорном — главным образом, потому, что ею оценивается лишь знание и искусство, а не волшебство или чародейство. К тому же знахарь немало трудится около своих пациентов, так как крестьяне не обращаются к нему по пустякам, а лишь в серьезных случаях. Прежде чем больной пришел за советом, он уже попользовался домашними средствами:  
ложился на горячую печь животом, накрывали его с головой всем, что находили под рукой теплого и овчинного; водили в баню и на полке околачивали вениками ж голых прутьев, натирали тертой редькой, дегтем, салом, скипидаром, поили квасом с солью, словом — вес делали и теперь пришли к знахарю, догадавшись, что приключилась болезнь не от простой «притки», то есть легкого нечаянного припадка, а прямо-таки от «уроков», лихой порчи, или злого насыла, напуска, наговора и чар. Теперь и надо раскинуть умом, потрудиться отгадать, откуда взялась эта порча и каким путем вошла в белое тело, в ретивое сердце? 

 Входит в человека порча в следующих случаях: 

  Сглазу, или, что одно и то же, от призову. Бывают глаза у людей хорошие, добрые, счастливые, и, наоборот — дурные: «Черный глаз, карий глаз, минуй нас!!» «Озевает» человек своим нехорошим взглядом встречного и испортит. От «недоброго часа» сглаз приходится отчитывать три зори, а от «худого часа» и порчи надо отчитывать 12 зорь.  
По следу: злые люди вынут земли из-под ступни проходащего человека и бросят ту землю на дерево, от чего хворь не пройдет до тех пор, пока дерево не засохнет, а с ним вместе и порченый человек не помрет. Освободить от несчастья в таких случаях может лишь самый опытный знахарь. Но если бросить землю на воду, то знахарь помочь не в силах, как бы ни старался. Он только скажет "Сделано крепко и завязано туго"- мне не совладать: одна  
теперь тебе надежда на спасение, если была в сапогах соломенная подстилка».  
  От притки, которая считается много привязчивее сглаза, и трудно распознается, отличаясь самыми многосложными и запутанными признаками. В них мудрено разобраться: то ли это «схватило» вдруг без всякой причины, то ли это припадок, вызванный старым внутренним повреждением, внезапно и неожиданно обострившимся, то ли, наконец, хворь, прикинувшаяся в .бане.  
  От изурочья, или, что то же, от уроков. Под этим именем разумеется заочная посылка порчи. Лиходеи посылают порчу всякими путями и способами: в пище, по воде, по ветру1). Как пулей из ружья, поражают они ударом по пояснице вроде «утина», напуском жестокого колотья в грудь и болей в живот, да таких, что приходится криком кричать и кататься по земле от невыносимого страдания.  
  От клади, которую чародеи зашивают новобрачным в подушки или перины. Это женский волос, спутанный комком, косточка, взятая на кладбище, три лучинки, опаленные с двух концов и несколько ягод егодки (волчьих ягод). Знахарь устраняет от молодых порчу тем, что опаляет кладь на огне уносит на речку и опускает на воду. Пекут также для клади лепешки с разными снадобьями и угощают ими, или подкидывают, чтобы сами приговоренные нашли и съели.  
  От удара или щипка привязывается порча, когда сильный колдуй, проходя мимо бабы, как бы ненароком щипнет ее спереди, или хлопнет сзади, да еще и прихвалит: «Какая ты, шут, гладкая!».  
  От оговора — когда «не в час молвится». Рассказывают, например, такой случай: вышла баба после родов рано на улицу, к ней подошла соседка и сказала: «Сидела бы лучше дома». Баба испугалась, заболела, у ней разлилось, молоко, и, в конце концов, она умерла.  
  Относом портят не умышленно и не по злости, а ненароком: делано было на другого, а подвернулся посторонний и неповинный человек. Отхаживают в таких случаях тоже знахари, но необходимо, чтобы они были сильнее тех, которые наслали порчу. Самый способ лечения отличается большой простотой: знахарь должен пойти на распутье, где скрещиваются дороги, и бросить там узелок с зашитыми в нем золой, углем и кусочком глины от печного чела. Таким относом отводится порча от того больного, к которому знахарь был позван. Но относ имеет свою опасную сторону, так как всякий, кто первым наткнется на отнесенный узелок, непременно будет испорчен. А это, в свою очередь, влечет дурные последствия для первого больного, уже излечившегося от порчи при помощи узелка: однако, когда его душа, в свой смертный час, станет выходить из тела, сатана скажет ангелу Божию: «Эта душа моя, она зналась со мною, приносила мне на распутье хлеб-соль»2). 
  От какой бы из перечисленных причин ни приключилась болезнь человеку, знахарь, как и весь деревенский русский мир, глубоко убежден, что всякая болезнь есть живое существо. С нею можно разговаривать, обращаться к ней с просьбами или приказаниями о выходе вон, спрашивать, требовать ответов (не говоря уже о таких, например, болезнях, как кликушество, когда сидящий внутри женщины бес не находит даже надобности скрываться и, еще не видя приближающегося крестного хода или проходящего мимо священника, начинает волноваться и выкрикивать женским языком мужские непристойные ругательства и кабацкие сквернословия). Бывают случаи, когда болезни даже олицетворяются. Так, самый распространенный недуг, сопровождающийся ознобом и жаром и известный под общим именем лихорадки, есть не что иное, как одна из двенадцати дочерей библейского царя Ирода (а по другим сведениям  
из 14)3) Знахарь умеет распознать, какая именно в данном случае овладела его пациентом: одна ли, например, ломовая или трепуха, или две вместе. Он определяет, которая из них послабее, положим, знобуха или гнетучка, чтобы именно с такою-то и начать борьбу. Больной и сам умеет подсказать, гноевая ли это (если лихорадка напала в то время, когда свозили навоз на поле), или подтынница (если болезнь началась, когда усталым он свалился под изгородь в лугах и заснул на мокрой траве). В том же случае, когда объявились сильные боли в крестце, или разломило в пояснице так, что не продохнешь — всякий знахарь понимает, что это «утин» и что в этом случае надо положить больного животом на порог избы, взять тупой косарь в руки, насекать им спину и вступить с этим утином в переговоры, спрашивая его и выслушивая ответы: «Что рублю? — Утин секу. — Руби гораздо, чтобы век не было» и т.п.  
  Бесконечное разнообразие знахарских приемов и способов врачевания, составляющее целую науку народной медицины, сводится, в конце концов, к лечению травами4). Как лечат знахари — это составляет предмет особого исследования, предоставленного врачу-специалисту. Нам же остается досказать о том положении, какое-занимают знахари и знахарки в деревенской среде, в качестве людей, лишь заподозренных в сношениях с нечистою силою, но отнюдь не продавших ей свою душу. Хотя житейская мудрость и велит не обвинять никого без улики, но житейская практика показывает другое, и на обвинение знахарей деревенский люд не скупится. Так, например, ночью знахарям нельзя даже зажечь огонь в избе или продержать его дольше других без того, чтобы соседи не додумали, что знахарь готовит зелье, а нечистый ему помогает. Но, живя на положении подозреваемых, знахари, тем не менее, пользуются большим уважением в своей среде. Объясняется это тем, что знахарями делаются люди, преимущественно старые, одинокие холостяки или старушки-вдовы и престарелые девицы, не сделавшиеся черичками потому, что захотели быть лекарками и ворожеями. Положение подозреваемых невольно делает знахарей слегка суровыми и очень самолюбивыми и самоуверенными. Да и подбирается сюда не только народ смышленый, но и положительно стоящий выше других на целую голову. Оттого у знахарей не выходит с соседями ни особенно близкой дружбы, ни хлебосолья, ни откровенных бесед: тайна пуще всего им на руку. Но в то же время их интересуют чужие беседы, деревенские новости, взаимные соседские отношения. Зайдет знахарь в трактир или харчевенку, сядет незаметно в сторонку и прислушивается: у кого украли лошадь, увели корову, на кого падает подозрение и на кого оно, после галденья и общих споров, остановить. Как умный Человек, подбирая в запас мелкие крохи, он сумеет потом в них разобраться, а глупая деревня думает, что если мужик умоет лечить, дает умные и добрые советы, то должен же он и колдовать, и ворожить, и отгадывать. Если он умеет лечить скотину, --рассуждает деревенский люд, — то почему ему не пользовать и людей? Помог от одной болезни, стало быть, должен пособить ото всех? При таком положении вещей немудрено, что все врачебное дело в деревне держится на знахаре. Впрочем, наряду с. знахарем пользует больных и бабка-лекарка. Она, так сказать, дополняет знахаря по той причине, что бывают по женской части такие дела, в которые мужчине никак не проникнуть. Бабки-повитухи работают вполне независимо, на свой страх и ответ, причем в некоторых случаях им даже отдается предпочтение перед мужчиной-знахарем, так как бывают такие болезни, где только женская рука, нежная и мягкая, может принести действительную пользу. Так, например, все воспаления глаз всегда и повсюду доверяются лечению исключительно одних знахарок: никто лучше их не сдувает бельма, никому так ловко не вдунуть в глаз квасцов, смешанных с яичным белком. Сверх того, бабка усерднее знахаря: она забежит к своему больному раза три на день. В лечении детских болезней точно так же нет равных знахаркам, хотя и по «сердечным» делам они не утратили заслуженно добытую славу. Они охотно берутся «снимать тоску» с того человека, который лишился любви, но за ставить полюбить не могут, так как «присуха» — дело греховное и дается только колдунам. В этом собственно и заключается существенная разница между колдунами и знахарями: то, что наколдуют чародеи, — знахари и знахарки снимут и поправят. И слава их в этом отношении так велика, что к ним со всех концов стекаются деревенские люди за помощью. Но еще чаще обращается к ним в самых обыденных житейских случаях. Вот несколько примеров: молодая баба на третий день после свадьбы ушла от мужа; родные пытались ее вернуть, советовались со знахаркой и получили в ответ, что от насильной любви баба Может умереть. Сама баба почувствовала однажды жалость к мужу и просила колдуна внушить ей любовь к нему. Этот взялся, но предупредил, что «все равно, любовь эта будет через окаянного». Ходят к знахарям, в случае беды, и с целью поворожить и погадать, хотя это и не составляет прямой профессии знахарей: вор объявился, лошадь увели, корова из поля домой не приходила — все к знахарю или к бабке-ведунье. Бабушка-ведунья сейчас все расскажет и беду как руками разведет. Иная, чтобы не потерять уважения и поддержать к себе веру, бобы разводит, раскидывает карты, на воду пускает восковой шарик, шепчет и вдумчиво смотрит, в какую сторону укажет шарик, какой мужик в воде покажется ей: черный или белый. Сметливая баба из расспросов уже раньше кое-что поняла. Если не укажет она прямо, то поведет около, а соседские воры все на счету и у всех на примете. А если и не скажет она правды, не поможет на недобрый час, то ведь все-таки это не ее прямое дело. Так все и понимают: спасибо ей и за то, что старалась пособить и не отказалась утешить в тяжелое время умелым сердечным советом. Знать, обманули ее карты, надо быть, замутилась вода. Во всяком случае — знахарь не чародей, ворожея — не ведьма.  
  При всем почете, какой выпадает в удел знахарям, им, однако, приходится считаться с современными веяниями, а подчас и отвечать перед начальством. Вот что поведал на этот счет один из известных знахарей, возле двора которого «подвод больше десятка каждый день стояло  
  «Нашлись у меня завистники и донесли попу и уряднику, что я черной .магией занимаюсь. Я ничего не знаю, сижу дома — глядь: ко мне в хату приходят поп с урядником, а избу понятые окружили. Наперво поп обратился ко не: — Ты, Михаиле, сказывают, лечишь народ по книжкам от всяких болезней, так покажи нам свои книги. А я ему, наоборот, говорю:  
— Лечу, палаша; это правда. И разные у меня коренья и травы есть, и книга тоже есть: по ней я разбираю,  
каких кореньев от какой хвори дать, и с молитвою. творю это. А вреда никакого я не делал людям. Урядник как крикнет на меня:  
- Ты не разговаривай с нами, а подавай твои книги и  
коренья, а мы их становому представим. Тебя за Сибирь загонит он за это леченье.  
  Я не испугался его. Открыл укладочку, где лежала книга моя и коренья, и говорю:  
  — Извольте брать к себе всю укладку: тут все леченье мое. Только прошу вас, не растеряйте листков из книги да корешков не трусите: дюжо трудно собирать их.  
Урядник отвез укладочку мою к становому, а тот книгу  
и коренья к доктору отправил. А доктор посмотрел мою  
Книгу и сказал:  
— Это безвредная книга: травник называется. Так все и отдали мне, назад». 

1) Выйдет на улицу, встанет против ветра, скажет какое ему нужно слово, ветер подхватит, и кто первый дыхнет, тот и изурочится. 

2) В Калужской губернии, Жиздринского уезда, в Бытчинской волости, существовал очень странный обычай подобных относов. На светлый праздник, когда садились разговляться, хозяин семьи отрезал от каждого кушанья по кусочку, отливал хлебова и молока и, по окончании еды, все это относил на росстани и просил злых духов поберечь его скот на пастьбе. Один старик покаялся в этом священнику и, по убеждению последнего, постарался усовестить и повлиять на соседей, причем имел такой успех, что обычай относов стад прекращаться. Теперь, если и придерживаются его, то только люди закоренелые в суеверии, да и те действуют тайно, чтобы никому не попасться на глаза. 

3) Живут они в ущельях каменистых гор и летают по воздуху; кого поцелуют, тому не миновать беды. 

4) Знахари гордятся своими ботаническими введениями и хвастаются тем, что им известно 99 сортов трав (более скромные упоминают лишь о 77). Из этих трав для каждого знахаря обязательно держать всегда дома 12; цикуту или одолим, семена белены, корень лапчатка и богородицкую траву, волчьи ягоды, корень морковника, корень папоротника, куриную слепоту, наутинник, земляные орехи, кунавку, бузинный цвет.